Сниженье стиля хорошо для старых кафедр,
Для устоявшихся, традиционных демократий,
Оно естественно в кругу интеллигентов,
Хранителей, «аристократов духа»...
Когда в автобусе я еду из лицея
И вижу эти лица, как заборы,
С разбросанными с точностью законов
Биологических по равноудалённым
Местам всегда немытых потных окон
Остановившимися взглядами и слышу
Их речи...
Я представляю, сколь блажен и счастлив
Был Гедадхар, проживший у теченья
Великой Ганги в маленьком жилище
При храме, в тишине Дакшинесвара,
Все свои дни под щедрым солнцем юга...
В начале ноября в ненастный вечер,
Когда, похоже, вся российская равнина
Затянута до горизонта камуфляжем
Висящих низко, неподвижных туч,
Стирающих все краски и оттенки,
Приметы, очертанья и различья
В один какой-то серо-бурый морок,
Где даже люди, кажется, невольно,
Но неуклонно избирают одноцветье
Костюма (что уж говорить о ходе мыслей),
В такой вот вечер, отчитав свой курс в лицее,
Я возвращаюсь торною дорогой
Через чужой провинциальный город,
В котором я без малого прожил
Уж три десятка лет, как капля масла
В воде холодной. Проходя по рынкам
И площадям, торговлей оживлённым,
Я ускоряю шаг, здесь год от года
Всё меньше мест, что радовали взгляд,
И тороплюсь дойти до парка, скрыться
За его тонкую штриховку, только небо
Мне оставляющую собеседником любимым,
Вдохнуть сырого запаха земли
Холодной перед снегом полной грудью,
Чтобы пройти от выхода из парка путь до дома,
Замкнув себя от хлёстких реплик встречных.
Одна лишь бабушка из дома по соседству
Немного не в себе, юродивая: «Здравствуй, —
Меня не зная, говорит, — красавец. Здравствуй,
Здравствуй, святая красота...» — и что-то дальше
Лапочет, но уже по-тарабарски, не разобрать, —
Я: «Добрый день», — ей отвечаю, улыбаясь,
(Она мила и дорога моему сердцу), —
«Какой там добрый», — долетает мне вослед.
И в миг я забываю о невзгодах,
И вот уже люблю эту старушку,
Всех тех, кто повстречался мне в дороге,
Всю мою бедную и горькую страну.



15.11.98.




Иванов-Снежко Д.П., 2003