МОСКВА — ПАРИЖ



Напиши мой портрет,
издалека
тайных примет
наверняка
угадай тон.
Облака отражают свет,
их эшелон
разъят,
переменчив их силуэт,
но твоя рука
коснётся их на холсте небес,
и взгляд
увидит, а сердце поймёт,
все они в унисон
парят
от меня к тебе.

Люксембургский сад,
или сквер у Москвы-реки,
где теперь тюльпаны горят,
и лепестки
яблонь белым дождём
полупрозрачный дом
дали нам,
здесь ли, там, —
всё равно,
поверх всех преград,
теперь мы вдвоём.



29.05.2003




Джамока и сладкая слива

Я старательно делаю вид, что ем,
как и ты поглощённый искусством кондитерских изысков “Baskin Robbins”,
но на самом-то деле я занят лишь тем,
что украдкой смотрю на тебя:

ты с таким удовольствием ешь за шариком шарик,
и, смеясь, говоришь, что могла бы залезть вся в корытце с «джамокой»,
исследуя ложечкой гибкой внимательно все потайные места,
выбирая и смешивая их в особенно лакомые сочетанья:
чуть подтаявшая ваниль, капелька джема и, конечно, кусочек ореха...
Но самое лучшее — незаметно смотреть за твоими губами,
ты приоткрываешь их для новой порции так аккуратно,
с наслаждением и аппетитом маленькой утренней розы,
пробующей лепестками боязливо-желанно
первую сладкую влагу.

Как ярка и пронзительна эта тайная радость,
радость от радости.
Я был этим счастлив.



Июль-октябрь 2003




Я был в местах, где мы гуляли вместе.
Июньский дождь прошёл. Алтарь небесный чист,
И город пуст. Но город полон для меня единой вестью, —
Он о тебе поёт, как о заре — горнист.

Я шёл по улицам, чьи мостовые гулки:
Мне эхом шага моего твой шаг звучал.
Я заходил во все те потайные переулки,
Где каравеллам памяти моей теперь причал
И маяки твоего смеха, игр, улыбок…
Наш садик пуст, и дерева шумят,
Твой стан в моих руках был трепетен и гибок:
«Мы — одно целое», — здесь мне сказал твой взгляд.

Я шёл по улицам, где ты мне говорила
О церквях и особняках, как о друзьях,
Я шёл и чувствовал: тех слов живая сила
В лепнине, шпилях, барельефах, вензелях
Осталась для меня. Я шёл и думал,
Как дорог стал твоего мира каждый штрих,
И я искал среди разрозненного шума
Черты и ноты, мне напоминавшие о них.

Все дни от твоего отъезда, с каждым часом,
Я жду сильней. Душа полна тобой.
Я подходил к святым и пред иконостасом
Молился о тебе на свет живой.
И все труды, подъемлемые мною в напряженье,
Тебе, единственной, чтоб ты всегда могла,
Невзгод не зная, радость моего служенья
Пить, словно воздух с лёгкого крыла.

Я встал над городом. Закат объял весь запад,
Смоленский холм залит зарёй и позлащён,
И я смотрел на горизонт, где гандикапа
Со мной мой брат одним желаньем поглощён:
Туда, к тебе, всей силою стремленья,
Поверх всех расстояний, всех границ,
Всем существом в порыв соединенья
И жажду превратясь, твоих криниц.

Я был в местах, где мы гуляли вместе.
Да, этот город — твой. Все улицы мои ведут к тебе.
Алтарь небес над ним, приуготованный Невесте,
Чист также, как твой путь в моей судьбе.



08.07.2003




Но поцелуй наш продолжает длиться,
Хоть мы и врозь,
И нет такой преграды, чтоб пробиться
Нет силы сквозь.

И расстоянье нас уже не отдаляет,
Мы каждый миг —
Душа в душе, и чуткий в нас внимает
Сердец родник.

И поцелуй наш продолжает длиться,
И дни идут.
И мы никак не можем им напиться,
И души ждут

И жаждут близости всё большей, небывалой,
Сильней всего.
И в мире света, ярче нашей розы алой, —
Ни одного.



28.06.2003.




Иванов-Снежко Д.П., 2008