НОВЫЙ ЕГИПЕТ



1. Пылание ветра

Я, истинно я, — тот, кто знает дороги
В небесах, и ветер, следственно, — моё тело.
Эзра Паунд, “De Aegypto”

За сухим тростником поёт и переливается море,
обращая ушедшего в синь его песен одною из чутких и безглагольных рыб.
На песке остаются следы для сверяющих курс свой по картам Таро или Торе,
пока дней караваны-невозвращенцы плывут на белых камилях неба в Магриб.

Над сухим тростником дует неуловимый ветер.
Когда курс твой станет неведом и ясен, довериться ветру как никогда легко,
этот прозрачный огонь полнит чистым прибоем всё, что есть на планете,
и когда это чувствуешь, видишь себя издалёка, как будто с вершины Ланко.

В сухом тростнике обожжённая коптская келья,
в ней дышит сияние Африки, с порога по водам прорезан знакомый исход.
Келья готова Хозяину, отдана странноприимцем для долгочаянного новоселья.
Ветви пальм замирают в мерцающих сумерках, и настаёт заповедный восход.



18.01.2003




2. Кампари после полуночи
(на мотив из Тома Уэйтса)

Е. Луцкому

Открой на запад окно.
Мансарда почти пуста,
если здесь подают вино,
тогда мы займём места.
           Всё новых знакомств твоих пёстрая нить,
           и стремление всех переплыть, покорить,
           твои учёба, гимнастика, режим и танцпол,
           модный вид, о котором грустит «Интерпол»...

“Thе one thing you canґt loose is that feel,
Thе one thing you canґt loose is that feel”...

Когда, друг, столько дано,
что нужно бы жить до ста,
чтобы взошло всё зерно,
и жизнь стала чиста:
           боёв без правил и роты женщин твоих,
           и говорения в рифму рефлекс бы утих,
           как бесконечный твой о себе монолог,
           и бесконтрольный подсознанья поток...

“Thе one thing you canґt loose is that feel,
Thе one thing you canґt loose is that feel”...




19.01.2003




3. Новый год в «Империи»


Под маской Ганеши, под знаком добра и работы пришёл этот год.
Экваториальные звёзды осыпали чёрные кудри моря.
Весёлая канонада шампанского, радостный крик, поздравления и конфетти
заплелись пёстрым узором под куполом круглого зала.
Новый год начался. Радость на лицах смыла различья и важность,
женщина на эстраде с чувством запела знакомую всем скандинавскую песню,
и люди из разных стран, совершенно чужие друг другу люди,
почувствовали единенье. С ним в душе они вполне согласованно стали
превращать горы снеди и сладостей в подобие берега после отлива.
Танцовщицы Нубийской пустыни, красуясь нескромно,
протягивали разноцветье круглых кошёлок так, будто там у них были секреты,
и махали пучками каких-то колосьев; сменяя их, танцовщики
лихо вращали в руках посохи-палки, защищая свои воображаемые стада.
Мои спутники завоевали призы, победив в танцевальных турнирах.
Молодая жена одного из них могла бы выиграть конкурс на смелось dresscode’а.
Кроме того, стало ясно: никто столь же долго, как русские, не веселится.
Словом, подвигов было совершено немало. Ближе к рассвету
мы вышли из полупустого зала во внутренний двор «Империи»,
при полном параде я нырнул в обжигающую, ледяную воду бассейна...
всё стало расплывчатым и бирюзовым... я перестал чувствовать тело...
рядом кричала Дубровская, последовавшая за мною... и, кажется, её муж...
Когда я вышёл на другой берег, золотые стрелки офицерских часов отца стояли.



2003, 2004




4. Downtown coffee (экспромт)


В трущобах Хургады
пыль победила асфальт.
Город придавлен и сдвинут
к краю двуспальной пустыни,
изломан периметром моря,
весь — (долго)строй площадка.
Бессмысленно и, то и дело сигналя,
по шву шоссе шныряют авто,
глядя на них, ощущаешь себя
где-то в семидесятых.
В кофейнях забивают «козла»
(но, похоже, выходит «рыба»)
и смотрят Ван-Дама,
в ресторанах подают молодое вино
с соседнего поля и «Кетчуп»*,
которых не станет в помине
одинаково скоро.
Феллахи торгуют клубникой
с колёс, не щадя ишаков,
всем туземцам есть дело,
«как дела» у туриста, откуда.
Если тебя не обманут,
значит ты не в Египте.
Женщин практически нет,
даже если их видишь.
В ночных клубах
одни проститутки «с России»,
влюблённые в чёрных,
и девушки при кавалерах...

Из такой земли стоило выйти.



28.01.2003




5. Рапсодия египетской ночи


Балкон над морем,
где-то внизу, в стороне, мерцают игральные кости окон,
и та, что стоит с другой стороны барьера,
движет по синему полю круглые блестящие нарды.
Дом сменяется домом,
занимается поочерёдно и не всегда принадлежит ей,
перламутровое яблоко набухает ароматом приливов,
под которыми она укрывает коралловые отмели и острова.

Голос её неуловим.
Всякий раз находится что-то, за что она его выдаст,
чтобы плыть и плыть над глубиной сомнений, игры и лукавства,
где отгадкою каждой тайны становится новая тайна,
и в пути этом не обрести ответа, как в её небе — солнца,
пока все корабли не покинут последнего дома
и не встанут в шеренгу у пирса,
под балконом над морем,
блестящим зрачком вращавшей круглые нарды.



25.01.2003




_____________________________________
*Хит сезона.


Иванов-Снежко Д.П., 2008