|
СЕМЬ ВЕЧЕРОВ В АВГУСТЕ
Музыканты приглашают своих,
и людей в этом клубе бывает немного.
Ближе к концу джаз становится тише, темы его
не столь настойчиво привлекают вниманье,
матёрые джазмены, покорив зал, углубляются в свои диалоги,
происходящее оживает, как парк, если в нём остановиться.
После того, когда ты станешь богом,
будешь один и будешь ненужен: ведь люди не ищут блага,
но только всё новых и новых... впрочем, ты уже знаешь...
вокруг одного
и того же,
и каждый,
кто подойдёт к тебе близко настолько,
что сможет увидеть...
станет тебя сторониться,
потому как, кто ж станет брать в долг то,
чего возвратить будет нечем.
Мотылёк огня летел к зрачку бесконечно долго.
Прощальное рукопожатие пианиста
и взгляд его, в котором ещё не пропал звук мелодий.
Листва, почерневшая, как на полотнах времени ренессанса,
вздох ветра, и шопот деревьев о лете.
11.08.2004
|
Мне снилась музыка, прекраснее которой
я наяву не слышал никогда.
И я проснулся... День глухим затором
поднялся, всё заполонили хаотический шум,
беспорядочное движенье, деловитая меркантильность:
душные вагоны метро с осоловелыми лицами пассажиров,
искажёнными чёрными зеркалами в этих «комнатах смеха»,
грохочущего Мемноном над их словно бы заколдованными,
гипнотическими блужданиями по залам, лестницам и переходам,
если и со знанием магии их имён, то только подменных,
если и выводящей наверх, но только к таким же
блужданиям под синим куполом нового зала.
Двери дня открываются.
С этими словами сын взял отца за руку
и вывел его через пустыню в Мемфис.
И я проснулся.
Вечер подобен реке, воздух его густ и прозрачен.
сколько плыл я, сидя на чистом, светлом дереве новой скамьи?..
какие-то золотые птицы вдали линовали крыльями блестящую воду...
и я проснулся. И — вспомнил:
мне снилась музыка.
И мне показалось, что скоро
она будет со мною.
29.08.2004
|
Деревья прорастают сквозь сцену «Арт музеона»,
солнечная тарелка нескончаемым тремоло сыплет позолоту на город,
музыка звучит в постоянном скещендо и аччелерандо,
и вечером ночь уже как будто просвечивает сквозь прозрачные плечи дня.
Я долго смотрел, как кисть виоланчелиста
танцует подобно южному бражнику или мотыльку вокруг его лампы,
и рядом со мною шали мелодий ложились на плечи
сидящей, выгнувшись в бронзовом кресле, и словно бы их примерявшей А.А.
20.08.2005
|
Вечерние прогулки между рек,
и ветер августа приносит вкус воды,
и вторит их дуэт извивам дек...
всех этих слов не раз касался ты.
Но отвлекись, забудь, сейчас пленён
безмолвьем типографского листа,
и вспомни, и услышь, как мир пронзён
и полон музыки, что вечна и чиста.
31.08.2005
|
Мелодии аргентинского танго
экзальтирует Феликс Печёрны,
движенья почти иллюзорны,
как просинь в гриве мустанга
ночи.
Строчки шагов расскажут...
Как тебе хочется быть в этом танце!
Сердце колотится ветром под парусом платья!
— Пойдём, потанцуем!
— Но я не умею.
Досада.
— Прости,
ты иди, дорогая.
— Я хотела с тобой...
(Не хочу, потому что они ведь тогда бы стали смеяться
над обоими нами).
— Ну, иди же
(останься).
— Я хотела с тобой
(с кем?)...
— Я буду у бара...
И дальше расход и диалог, но уже отдалённый,
когда ты мне взглянешь в глаза
из-за плеча, импоза-
нтно приподнятого над преградой бездонной
ночи.
Я смотрю за мыском твоей туфли...
Август, 21 сентября 2006
|
Природа остаётся встороне.
Целыми днями солнечный щит накрывает сияющий город,
дрожа миражами своих горизонтов, он полнится гулом,
лишь в отдаленье липы и клёны роняют первые жёлтые ноты.
За библиотекой, на зелёной мансарде, увитой лозой виноградной,
я ищу тишины и уединенья,
но французы слишком шумны, и дети за юбилейным столом
слишком настырно и громко вещают о будущих тайнах...
В русской столице, на грузинском подворье
за бокалом немецкого пива я слышу французский говор...
Стилизация распростанилась настолько, что за её лесом
стилей не разглядеть.
Наконец послышался джаз,
размеренный ритм басов вводит вечер в движенье,
и первое легато ветра, сливаясь с мелодией,
обещает начало теченья.
Сюрреализм джаза...
Пока я писал эти строки, стемнело.
Август вот-вот замкнёт многоцветный витой ларчик лета,
годовалые листья лозы всё так же свежи,
и с весенней упругостью их усики вьются,
но тополь матёрый чернеет внизу во дворе,
вензелями барочными кроны скрывая полнеба.
Пора уходить.
24.08.2007
|
|
Иванов-Снежко Д.П., 2008